Я не хотел смотреть этот фильм в виду драматичности его сюжета по моим личным обстоятельства и не хочу писать о нем, но видимо нужно отработать подобную травму, возможно таким образом не хуже, чем прочим. Сюжет фильма — это пересказ легенды 14 века. На отдаленном хуторе живет состоятельная семья, у которой есть только один ребенок- дочка. Девушка невозможно мила и избалована, но не сверх меры. Она обладает чистой душей и сердцем и действительно верит в Христа. Христианство тогда было новинкой и в целом, люди часто обращались к Одену, который составлял традиционный центр в языческом пантеоне. Девушка едет отвозить в церковь свечи для службы. По дороге она встречает бродяг, которые ее изнасиловали и убили. По воли случая они оказываются в доме ее родителей и пытаются продать одежду, снятую с мертвой девушки. Отец их убивает. Когда он находит тело девушки, на месте где ее убили начинает бить источник.

Легенда вполне распространенная, наверно есть с десяток церквей около родника, которые рассказывают подобные истории о происхождении своего прихода. Фильм проанализирован десятком специалистов сотни раз. Не думаю, что я могу добавить что-то новое. Для меня важно, что Бергман является сыном христианского священно служителя, который был травмирован в детстве холодом и жестокостью своего отца, и христианством, которое ее породило. Для него, во многом ранние фильмы типа «Земляничная поляна» (в котором играла Гуннель Линдблум) это попытки прожить эти травмы. В фильме «Девичий источник» традиционно принято видеть борьбу двух начал. Дикую и необузданную, полную страсти и жизни веру в Одена- ее в картине олицетворяет беременная сестра служанки, дерево, которое герой Сюдова валит перед убийством тех, кто изнасиловал и убил его дочь… Ну и конечно веру в так называемого Христа, которую олицетворяет убиенная чиста дочка состоятельных родителей. Не случайно две эти героин так отличаются- одна кроткая блондинка, а другая страстная брюнетка.

Кто побеждает? Почему преступивший закон человеческий и убивший не только двух насильников, но и в гневе невинного мальчика, ставшего случайным попутчиком и даже заложником убийц и насильников, не означают победу Одена? Ответ в финальной сцене. Отец возносит полную раскаяния речь, обращенную к богу-Христу, где сообщает о не понимании того, как он допустил столько не справедливости и … Заявление, что без веры в него он все равно не может жить («верую, ибо абсурдно») и обещание построить каменную церковь («деятельное раскаяние и искупление»). Тут как нельзя лучше подходит метафора в виде выдернутой из земли с корнем березы, которая олицетворяет победу над «жизнью» во имя понятно кого и стёганые себя веником из пучков этой березы (как желание жены обжигать себя во имя Девы Марии, которое совсем рядом с человеческими жертвоприношениями Одену)… Я лично вижу в этом нечто другое. Бергман потому и гений, что ясно, что он хотел сказать, но он говорит не всегда то, что хотел…

Его род и фанатичная набожность пресекся. Его нет и не будет. Как герой «Седьмой печати» в исполнении того же Сюдова он не оставит следа. Его место только за пределами земной жизни. Кто останется после его смерти? Родник- знак природы и те, кого родит грешная и страстная поклонница Одена- служанка, желавшая смерти чистой девушке. Мне сложно однозначно отказаться от земной или небесной жизни в пользу… Наверно не стоит этого делать, но замечу, что если мир устроен действительно разумно, то цели убить в себе жизнь во имя небес быть не должно. Понятно, что как писал Милан Кундера в то же «Подлинности» в мире так много людей, что даже если есть универсальные законы, каждая обязательно сталкивается с их отсутствием. Каждая жизнь и судьба, как хорошая джазовая композиция полна импровизации. Я вижу в этом фильме Бергмана не только божественный орган, но и саксофон человеческого духа, как на Концерте «Чайковский и джаз» в Евангелическо-Лютеранском Кафедральном соборе святых Петра и Павла.

Бергман же всегда остается Бергманом и бесстрашные вопросы, которые он ставил о сущности человеческой жизни ее наполнении о смысле пребывания на земле и смысле близости между людьми, о границах личного пространства никогда не получат четких ответов и всегда будут находиться в поле изучения не столько и только ученных, а скорее художников. Наша вера и ее устремления никогда не сменятся знанием и каждый будет решать, как ему жить… Разве только распоясавшиеся православные попы, которые стали частью государственной машины не заставят нас жить, как они хотят. Сейчас для этого у них есть целый арсенал… Тот же Мосгорсуд трепещит перед решалами из Печерского монастыря, которые отнимают у стариков и детей последний кусок хлеба, что бы набить ненасытное брюхо Патриархата Гундяева.